Ей хотелось рыдать, но не за себя, а за того Оливера Финрера, которого она видела на большом экране прямо на площади. До сих пор она помнила его упрямый взгляд в зале суда и сказанные там слова:

– Я ни о чем не жалею. Этот человек заслуживал то, что получил. И если бы пришлось, я сделал бы это снова ради тех, кого он хотел погубить!

Карин и сейчас казалось, что он сделал это для нее лично, потому вспоминать его реакцию становилось страшно. Ей было больно видеть, как он, выбежав из темноты, внезапно стал отдавать команды. Ей было обидно за него, потому она сидела возле Берга, а думала не о нем, а об Оливере, отказавшемся здесь даже от имени, подбирала слова и ждала его до самого рассвета, рассеянно давая Бергу третью таблетку.

– Карин, ты в порядке? – спросил он внезапно.

– Да, все хорошо. Когда ты поправишься, будет еще лучше, – прошептала она и даже коснулась губами его губ, но тут же отстранилась.

К счастью, Берг успел закрыть глаза и снова погрузиться не то в дрему, не то в беспамятство. Как раз в следующий миг лагерь оживился.

Бросившись к двери, Карин увидела, как по лагерю ведут мужчину со связанными руками, а тот, опустив голову, неохотно шагает за своими пленителями.

– Не высовывайся пока, – попросил ее Шеф, буквально отодвигая ее от двери и проходя внутрь, явно собираясь забрать цепь.

– Мне надо сказать тебе очень многое, – сразу сказала Карин.

– И это, правда, важно? – спросил Шеф, поднимая с пола цепь.

Он даже не стал скрывать, что заранее считает все ее слова полным бредом.

– Важно, очень, – пролепетала Карин, неуверенно хватаясь за край стола. Ей почему-то было страшно приближаться к Шефу и, в то же время, хотелось прикоснуться к человеку, которым она когда-то восхищалась и рассказать ему правду, хотя бы о том, что жителям Майкана была не безразлична его судьба.

– Хорошо, если хочешь, приходи в маленький барак напротив с зеленой дверью. Сейчас я занят, – ответил Шеф и тут же вышел.

Как-то так получалось, что ему в очередной раз было проще переехать. Впрочем, как только встанет подбитый капитан, можно будет с чистой совестью выгнать его прочь, а пока там, где он провел прошлый день, лучше разместить новенького.

– Что со мной будет? – спросил судья, как только Шеф оказался рядом.

Кирк на его вопросы отвечать не стал, только смеялся, что тот попал по полной.

– Пока ничего, – спокойно ответил Шеф, накинув звено цепи на торчащую трубу.

Кирк тут же без команды эту трубу согнул щипцами и уткнул край в стену, дернул и одобрительно кивнул сам себе.

– Лично я – спать, − сказал он, собираясь просто уйти.

– Да, правильно. Попроси только Роберта принести сюда еды.

– Он уже хлопочет, – хохотнул Кирк и устало махнул рукой.

– Сейчас тебе принесут еды, и лучше поспи. Жара тут днем премерзкая, так что лучше ее переспать, – сказал Шеф судье, застегнув наручники на одной его руке и тут же развязав веревку. – Следующей ночью нам тоже будет не до тебя, так что как-нибудь сам смирись с мыслью, что ты будешь одним из нас.

– Но я не хочу быть одним из вас! Я не могу!

– Ой, как будто у тебя есть выбор, – отмахнулся Шеф. – Тебе и так повезло. Новичков у нас обычно трахают, но, думаю, твоя старая жопа теперь никому не будет интересна. Ешь и спи. Сдохнуть всегда успеешь.

Больше он ничего не говорил судье. Усталость вдруг стала слишком явной. Еще и раненое плечо заныло и его все хотелось потереть, хорошо размять, только Шеф не хотел показывать слабину, да и знал, что тогда оно разболится еще сильнее.

В его планы входило только утолить жажду, лечь, вытянуть ноги и позволить плечу отдохнуть, только он никак не ожидал, что Карин действительно увяжется за ним.

Опустошив полкувшина чистой воды, он стянул с себя майку, швырнул в сторону и, не осматриваясь, нашел ведро. Оно тут давно стоит в углу, никому не нужное. Проверять, не дырявое ли оно часом, Шеф не стал. Было просто лень, потому пустил струю, доверяя памяти, и глупо усмехнулся звуку удара жидкости о металл. Почему-то теперь вспоминать о жизни в этом бараке в первые годы в Пекле было даже приятно. Ему казалось, что это было тяжелое время, теперь же он точно знал, что время это было хорошее, и его, мальчишкой, берегли не самые плохие люди, учили и защищали, даже если порой эта наука походила на издевательство с подзатыльниками.

Поправляя штаны и зевая одновременно, он был уже готов уснуть, но, обернувшись, вздрогнул.

– Блять, что ты-то тут делаешь? – спросил он злобно, увидев Карин, стоящую прямо за его спиной.

Когда она вошла, он не слышал, а почему-то все равно смущался и терялся, не понимая, что делать с этой женщиной. Не давал бы обещание, пообещал бы трахнуть, если она не смоется сейчас же, и она непременно исчезла бы. Тогда можно было бы тайком от остальных пожевать колючку и уснуть, как только боль в плече утихнет и тело расслабится. Как ее прогнать с этим дурацким обещанием, Шеф даже придумать не мог.

– Ты сам сказал приходить, – растерянно прошептала Карин, опуская глаза. Умные слова из ее головы вылетели, да и, зайдя в барак, она так бесцеремонно изучала его спину, что теперь было даже стыдно.

Она прежде даже не обращала внимания, а теперь заметила каждый шрам. Рваный под правой лопаткой. Квадратный ожог на пояснице. След на шее словно от затянутой когда-то лески и множество мелких светлых полос на темной загорелой коже, к которым хотелось прикоснуться. Ей было жалко и стыдно, что все это ему пришлось пережить, пока она могла вырасти.

– Я не думаю, что ты скажешь что-то важное, – прямо сказал Шеф, укладываясь на грязный потрепанный матрас.

Ничего вместо подушки тут не было, да Шефу оно и не было нужно. Он так устал, что ему было бы достаточно просто лечь и закрыть глаза. Возможно и колючка не понадобилась бы, разве что эта женщина волновала. В голове сразу возникала мысль, что ее стоило убить. Это было бы проще. На это он сам себе возражал, что тогда она не починила бы насос и жизнь не стала бы чуть лучше.

– Короче, – продолжил он, закрывая глаза. – Я тебя слушаю, а если усну – значит, хрень это все неважная.

– Но разве тебе тут удобно? – неловко спросила Карин.

Шеф аж глаза открыл, чтобы посмотреть на нее.

– Как бы, а не срать ли тебе на мое удобство? – раздраженно спросил он.

– Нет, вовсе нет. Тот же диван твой, да? А мы его с Бергом занимаем…

– Забей. Как только твой капитан поправится, я его вышвырну оттуда, а пока пусть лежит. Это мой старый барак, первый, мне в нем удобней, чем где-то еще.

Он снова закрыл глаза, потому что не лукавил. Он действительно чувствовал себя здесь лучше. Здесь даже ответственность за Демонов ощущалась не так остро.

– Тут совсем мало места. Конура, а не жилье, – прошептала Карин, приближаясь.

Шеф не смог не рассмеяться.

– Ты дурная, да? Тут все вокруг живут вот в таких конурах. – Он даже сел, чтобы посмотреть на женщину, так и не понявшую, видимо, где оказалась. – Когда нас много, мы еще и не в одиночку живем. Я на этом матрасе спал сначала с Витом, потом с Катом, потом с Диком, Вайтом и Питом, а потом уже переехал в Шефский барак, как зам прошлого Шефа. Вот все вот эти свои причитания можешь засунуть в задницу и проваливать отсюда.

Он даже указал ей на дверь раненой рукой, забыв от гнева о боли.

– Прости, – очень нежно прошептала она, внезапно рухнула на колени и, схватив его за руку, прижала его ладонь к своей груди, сжимая ее пальчиками. – Прости меня, и весь Майкан прости. Мы же пытались. Оливер, послушай, ты ведь не должен быть здесь!

– Блять, отвали ты от меня! – рыкнул Шеф, вырывая руку. – Я убил человека, так что я тут по закону и хватит нести всякую чушь.

– По закону твой приговор отменили! – выпалила Карин, снова хватая его за руку. – Пожалуйста, послушай, ты должен это знать!

Она смотрела в его растерянные и неуверенно злые глаза, такие словно он хотел бы злиться, а никак не мог решить, способен ли на это.